«Телеканалы создали превратный образ народной музыки»

Так вышло, что для коллектива из Санкт-Петербурга Theodor Bastard именно фестиваль «МИР Сибири» стал первой сибирской концертной площадкой. Перед выступлением «Территория Культуры» пообщалась с лидером коллектива Федором Сволочью, в реальности Александром, о том, почему столько лет их не видели в Сибири, о родстве бабушек Африки и России, и почему Theodor Bastard ближе к народной музыке, чем многие коллективы, именующие себя этническими.

- Что сегодня услышит публика?

Так как мы впервые в Сибири, это будет своеобразный the best of: песни с нового альбома, со старых и проверенные концертные номера. Программа длится всего час, поэтому полноценного сольного сета не будет, но постараемся максимально отразить наш звук и подход к музыке. Мне кажется, драматургически сет интересно составлен.

- Вы вообще в Сибири не были до сегодняшнего дня? Сознательно не стремились?

Нет, мы с группой дальше Челябинска не забирались. Мы непростая для привоза группа, и надо отдать должное организаторам «МИРа Сибири», что они согласились нас привезти. Из-за оборудования не всегда просто выехать в такую даль, нужен организатор, который бы делал полноценный тур. Таких фестивалей не так много вне Питера и Москвы. А тут – в Сибири, в Шушенском. Это удивительно! Для нас это как другая страна – так сюда далеко лететь. Я вчера погулял по площадкам, увидел много людей, послушал артистов, это полноценного такого европейского уровня фестиваль. И это потрясающе. Он должен и дальше существовать и давать пример другим регионам. Если в России будет пять или даже 10 таких фестивалей до Владивостока, то это в целом сильно поднимет культурный уровень России. Это всем сейчас просто необходимо.

- У вас какой-то запредельный список экзотических инструментов используется в записях. Что необычного привезли из инструментов?

У нас есть определенный набор инструментов, которыми мы пользуемся на концертах, а есть много того, что используется только на студии. Но я бы не стал делать тут акцент на экзотике. Некоторые инструменты выпадают из привычного рок-состава, но тем они и хороши. Сегодня прозвучат на концерте и ирландская бузуки и русская балалайка, а также варганы, флейты различные – от китайской баву, на которой играет вокалистка Яна, до ирландских. Диджериду. Калимба будет, конги, рамочные барабаны, джамбей – такой этнический набор перкуссии. И эти древнейшие инструменты, и их тембры помогают нам создавать совершенно иной звуковой баланс, выходящий далеко за рамки рока или поп-музыки.

- Наверняка непросто осваивать каждый раз все новые инструменты? 

Тут главный вопрос окружить себя талантливыми соратниками. Подобрать коллектив, максимально гибкий в плане владения инструментами. Например, наш перкуссионист Кусас занимался латиноамериканской перкуссией, а как известно это одна из самых сложнейших школ, на равнее с индийской. И ритмически и технически, после такого – все перкуссионные инструменты даются сравнительно легко.  Наш музыкант Женя Викки играет на балалайке, он оканчивал училище по классу балалайки, много занимался и гитарой, поэтому ему ладовые инструменты, такие как бузуки, гитара, тоже хорошо даются. Есть какие-то общие принципы игры. Для наших задач нам хватает нашего уровня, запредельно сложного мы не играем. Вокалистка Яна освоила флейту баву, для нее это новый инструмент, но именно он ей подошел. На других типах флейт она не играет. По звуку баву близка к звучанию дудука, но принцип устройства другой. И если дудук – мужской инструмент, требует хорошего дыхательного аппарата, - если видели дудукиста Джавана Гаспаряна, щеки у него раздуваются как волынка, нужно поддерживать звуковое давление, - то в баву это делает мундштук, в котором нагнетается воздух.

- Слушатели отмечают, что концертные и студийные версии песен расходятся.

На предыдущем альбоме «Oikoumene», с которого сегодня будет звучать много треков, звук полностью живой. Некоторые люди могут воспринимать звуки диджериду, как что-то электронное, но это он так сведен, на альбоме нет ни одного синтезатора. Альбом «Ветви» сочетает электронные биты с живыми инструментами – это мне близко как композитору. Композиционно в основном аранжировку песен я делаю в своей домашней студии вместе  Яной, а на финальном этапе в сведении нам помогает совершенно гениальный звукорежиссер Андрей Алякринский. Вот такой у нас тандем. Ну, а для концертов мы эти песни, конечно, готовим с живым коллективом – все вместе и это немножко преображает их. Но это совершенно нормальная история.

- Будут ли немузыкальные звуки на этом альбоме, как на некоторых прошлых?

Да, ведь любой звук музыкальный! Разве нет? Даже звук сердца, грохот грома, шум реки или стук ног об землю. Это именно то, из чего и родилась музыка. Или взять один из первых струнных инструментов – это лук. Охотничий инструмент, но человек – наблюдательное существо, услышал, что при ударе стрелы о тетиву получался определенный тон, так родился инструмент, который дедушка всех струнных. Поэтому я не верю, что есть какие-то не музыкальные звуки.

Потом, наше слушательское восприятие из поколения в поколение постоянно развивается. То, что когда-то казалось чем-то вызывающим, давно вошло в золотые стандарты классики. Такие исполнители, как Шнитке, Штокхаузен, Кэйдж, Стравинский стали классикой. Теперь  никого не удивишь игрой на металлических листах или квартсекстаккордами. Слух наш развился так, что мы способны эти вещи воспринимать. Раньше минорные аккорды считались неблагозвучными, не говоря уже о септаккордах. Сейчас это общее место, в джазовой музыке септаккорды звучат гармонично, и это даже снобистски можно назвать попсой. 

- Вы как-то говорили, что этно – это не про вас. А приехали на этнический фестиваль.

Термин «этно» по-разному трактуют. Для меня этно-музыка – это что-то что имеет отношение к определенному этносу. Например, в отношении «Хуун-Хуур-Ту», которые только отыграли на большой сцене – этот термин применим: представители тувинского народа играют национальную музыку на тувинских инструментах. А любимая мной Инна Желанная, у которой есть барабаны, электронные звуки, это не в прямом смысле этно, это world music. Если бы мы как группа играли русскую фолк-музыку на народных инструментах, мы бы были этно. Но у нас в составе и африканские, и южно-американские, и ближно-восточные песни. Какой это этнос? Когда музыка собирается из разных этносов, миксуется, это world music. Мы представляем звучание разных народов.

- Почему ваша музыка такая печальная, мрачноватая?  

У нас минорное звучание, но если послушать народную музыку, в корне своем это не Надежда Бабкина в кокошнике. В народном творчестве присутствуют и плясовые вещи, но я изучал и африканскую, и русскую, и арабскую музыку, – в большинстве своем она очень далека от телевизионного формата, от этой веселухи, которую нам выдают за подлинное народное. Чем мне нравится Сергей Старостин, он этот стереотип планомерно разрушает. Народная музыка зачастую минорна, тосклива. Народ живет непростой и тяжелой жизнью. Это особенно прослеживается в русской-народной музыке.

Обидно, что официальные коллективы на телеканалах создали для целого поколения людей превратный образ русской народной музыки. В своем тоскливом звучании мы ближе к народному искусству, чем многие коллективы, которые позиционируют себя как этно, представляют русскую музыку. Если слушать деревенских бабушек, там все по-другому, не так, как под прямую бочку отплясывают на «Первом канале».

- Какие-то открытия делали в своих исследованиях? 

Мы изучали на альбоме «Ойкумена» африканскую, латиноамериканскую музыку. Там кладезь! Я удивился, что в корневом смысле эта музыка близка к русской. Африканские бабушки поют, краем уха слышно, что русские напевы, хотя у них другая мелодика и ритмика.  Я вижу родство музыки, как мирового древа: корни у него толстые, а веточки расползлись - это стили и звучание. Даже техно можно проследить в корневых вещах.

В последних альбомах мы вдохновлялись северной музыкой, от Норвегии до русского севера, множество интересных песен было найдено – «сонные», «мухоморные», «смертные» - целый пласт необычной северной музыки. Там много обертонных инструментов, нетипичных созвучий, кажущихся дисгармоничными неискушенному слушателю.

- Как решили привлекать танцоров для концертов?

Это удивительная история. Лет пять назад, нам стали присылать видео со всех уголков света, где девушки танцуют под нашу музыку в стилях – трайбл, фьюжен или белли дэнс. Нас это очень удивило. Потом, танцовщицы стали просится на концерты выступить с нами. Идея танцев на сцене нам изначально казалась дикой. Но прошел конкурс танцев, в котором исполнительницы присылали видео танцев под нашу музыку, среди них даже знаменитая танцовщица Рейчел Брайс, которая в top of the top в мире. Нас это убедило, и мы не могли сопротивляться. Так уж получилось, наши два альбома вдохновили многих девушек, которые занимаются танцем. Таким образом, мы знакомимся с новыми неординарными людьми. В этом году в Казахстан поедем, там с нами будет Амина Рахман – первая танцовщица, которая сформировала казахскую школу трайбл дэнса.

По теме:

В Красноярском крае стартовал фестиваль «МИР Сибири»

Максим Антипов: На Мире Сибири нет сибирской музыки

Саян Бапа: Мы не играем по нотам

Якруна – кладоискатели от культуры

«Для европейских музыкантов концерты в России – источник вдохновения»

Фото: Facebook / Theodor Bastard