Однажды она сказала, что на ее концертах душа каждого человека вспоминает свое начало. Благодаря великому дару, своим удивительным голосом, она обняла всю планету.
Благодаря ее выступлениям православная музыка зазвучала в самых дальних уголках мира и нежно тронула даже самые черствые сердца. Потому что она здесь, среди нас, и прежде всего – наша. Вопрос в том, осознаем ли мы, что нам выпало это редкое счастье, высшая милость и благость – быть современниками Дивны Любоевич, которая с особым чувством совершенно по-своему интерпретирует духовную музыку, которая вдохнула в нее жизнь и подарила крылья для полета в мир.
Дивна Любоевич – дитя Белграда. Будучи десяти лет от роду, уже приобщилась к духовной музыке в певческой школе монастыря «Введение» у матушки игумении Агнии. Затем учеба в Музыкальной академии в г. Нови-Сад. В девятнадцать лет она стала самым молодым дирижером старейшего хора в Сербии – Первого Белградского певческого общества. В начале 1990-х годов вместе с друзьями Дивна основала Студию хоровой духовной музыки «Мелоди», с которой она выступала по всему миру, дав более 700 концертов и записав 25 альбомов. Дивна Любоевич признана в мире не только как аутентичная исполнительница духовной музыки, миссионер и популяризатор сербской культуры и традиций, но и как художественный новатор, обладающий даром первооткрывателя новых творческих направлений, таких как, к примеру, создание первой в мире голографической оперы. Дивна Любоевич явилась и вдохновителем выпуска о православной музыке журнала «Avant Art».
«Вифлеемская звезда! – концертный сезон Дивны и «Мелоди» – сначала засияла Храме Христа Спасителя в Москве, затем осветила аудиторию в синагоге в г. Нови-Сад и, в конце года, в качестве своеобразного крещендо, 21 декабря 2019 года засверкала в Благотворительном фонде (Задужбина) Илии Коларца в Белграде. Рождественский репертуар, обогащенный жемчужинами духовной музыки, такими как сочинения монахини Иулианы (Денисовой) «Во Царствии Твоем», «Яко по суху», а также две версии Херувимской песни (Денисова и болгарский распев), показали, что Дивна Любоевич и «Мелоди» звучат со сцены как колокольный перезвон, заставляя зрителей затаить дыхание. Уже самое начало концерта со «Стихирой сербским святым», которой Дивна и «Мелоди» хотели напомнить, что в этом году празднуется 800-летие автокефалии Сербской православной церкви, приятно удивило зрителей в зале. Нескончаемые, сердечные аплодисменты, лица, преображенные красотой вечера… После трех выходов «на бис» белградская публика покидала зал в Коларце, как будто после паломничества, унося с собой удивительные воспоминания об этом счастливом моменте вечности.
Дивна Любоевич говорила об искусстве в интервью для журнала «Avant Art» еще до концерта в Москве, но мы хотели дождаться также концерта в Белграде, чтобы записать кое-что и об этом. И Дивне Любоевич действительно есть, что сказать. Нужно только чаще ее спрашивать и больше слушать…
- В России вас всегда встречают как очень дорогого гостя. На страницах социальных сетей мы видели, что и в этот раз прием был незабываемый. А что значит для вас Россия?
- Россия, действительно, напоминает какой-то царский зал. И когда вы входите в этот зал, в нем все имперское, и все это невероятно соответствует той музыки, которую я исполняю. И так всегда в России, в каждом городе, в каждом зале. У русских сохранилось подлинное отношение к Православию, которое мы утратили. Русские всегда стараются поддерживать это отношение с помощью эстетики. Они любят украшать, дополнять, улучшать что-либо, и это чувство прекрасного они носят в себе. И это никакой не китч. Они умеют строить храмы, писать иконы, украшать все цветами и слушать музыку, искренно, как никакая другая публика, как будто желая впитать ее в себя всю, без остатка. Они приходят с жаждой впечатлений, а после концерта уносят эти чувства с собой. И они демонстрируют эмоциональную радость гораздо глубже, чем это делает публика в других странах. С одной стороны, это желание находиться рядом с вами, прикоснуться к вам, поговорить. Это может быть не вполне приятным для того, кому это не нравится. Но это чувство нужно уважать. И, действительно, находясь рядом с ними, я тоже научилась принимать комплименты с улыбкой, понимать, что это многое значит для кого-то, не уклоняться, а уважать чужие впечатления от концерта и смелость, с которой они приходят и говорят, что думают. Россия стала моим вторым домом. Я чувствую себя там как дома, даже на более высоком уровне. Я не знаю, сохранилось бы это ощущение, если бы я постоянно жила в России. Возможно и нет. Но всякий раз, когда я приезжаю, я чувствую себя хорошо и главное – не чувствую себя чужой.
- В этом концертном сезоне у нас была возможность услышать прекрасные композиции монахини Иулианы (Денисовой). Она автор около 200 произведений, основатель и дирижер хора Свято-Елисаветинского монастыря в Минске, неординарный человек, которая, как мы узнали, была вдохновлена вашей работой. Вы когда-нибудь работали с ней лично?
- С монахиней Иулианой я лично не работала, мы никогда не пели вместе, я не была солисткой в ее хоре. Однако, мы не раз встречались, не только в Свято-Елисаветинском монастыре в Минске, но и на Валааме, где она выступала со своим хором, на теплоходе у нас были репетиции по пути до Валаама. И в тот раз она действительно сказала мне все, что хотела, чтобы выразить уважение к моей духовной музыке. Сказала, насколько она была вдохновлена моим выступлением, и даже попросила взять кое-что из того, что я пою, чтобы обработать и исполнять эти произведения. И, конечно, я согласилась. Возможно, мы сотрудничаем благодаря ее вдохновению, а, с другой стороны, я тоже в восторге от ее отношения и эстетики в некоторых композициях. Иногда я чувствую, что она вдохновилась моей работой, например, в композиции «Яко по суху». Похоже, что эта композиция из моего репертуара, которую она творчески переработала. Теперь и мы делаем также. Ее «Херувимская…» очень красивая, особенно «Во Царствии Твоем» - Заповеди Блаженства, которая фантастически вплетена, без каких-либо изъянов в прекрасную мелодию концерта Рахманинова, как будто она здесь и была. Как будто этот концерт все время жил с этой лирикой, а поскольку фортепьяно не читает текст, мы слушали только мелодию.
- Быть не только интерпретатором, но и исследователем в области духовной музыки также подразумевает и постоянное «открытие» новых возможностей, углубление и развитие. Хотя и у вас есть, так называемые «хиты», которые публика любит и узнает.
- Когда имеешь дело с тем, во что ты веришь и что любишь, конечно, тебе хочется достичь как можно большего. У меня тоже есть любимые произведения. Это как завоевание новых территорий или восхождение на вершину. Сама вершина не имеет значения, но покорение вершины - это то, что нас вдохновляет. И тогда человек идет дальше.
- Вы никогда не думали навсегда уехать из Сербии?
- Нет, и я знаю, что никогда не буду жить нигде, кроме Сербии. Я могу поехать как турист, могу прожить где-то год, для получения образования или для других занятий, но все время жить за пределами моей Родины – никогда. Я знаю, что рассеяния народов, которые происходили в разные времена, были оправданны, но в моем случае это не так. Некоторые люди могут переносить страдания, а иные не выдерживают, это ведь тоже как некий дар. Например, одно – это когда вы убегаете от пули, а другое – когда вы уезжаете, потому что решили, что зарабатываете недостаточно денег, чтобы потом отдыхать. У меня никогда не было мыслей об отъезде, хотя возможность жить за границей была всегда. Потому что любить свое Отечество, это, живя в нем, стараться дать ему часть себя. Сегодня все рассуждают о том, что «люди стали ужасные». А кто эти люди? Кто этот народ? Ты и есть этот народ. Будь сам хорошим, ведь ты не становишься лучше от того, что рассуждаешь об этом. Это такой синдром самокритики без ретуши.
- Мы чем-то пренебрегли и потеряли себя?
- Не знаю, что на самом деле с нами произошло. Кто как: люди, которые приходят на концерты, не остаются без внимания, они не чувствуют свою потерянность. Но это определенный круг людей. По правде говоря, мы увязли во всем: в образовании, в воспитании. Семья как будто умерла. Родители, которые, кажется, не знают, что нужно делать, и от этого поступают как-то ошибочно... Мы потеряли ту единую нить, что нас связывала в течение долгого времени, ту вертикаль, которую мы несем в нашем сознании. И до тех пор, пока мы не вернемся к истокам, честно и открыто осознав, кто мы (а мы потомки Святого Саввы), мы не сдвинемся с места и никогда не устремимся вперед.
- Что дала и чему вас научила семья?
- Из семьи я вышла с большим приданым. Это с одной стороны хорошо, с другой – тяжелая ноша. В каждой семье есть то, что можно дать детям. Правда, дети часто бегут без оглядки от некоторых «подарков».
- От каких ваших «подарков» бежал ваш сын?
- Да от каких угодно. От постоянного желания давать указания, как и что нужно делать, чтобы это стало безусловно лучше. И я снова убеждена, я действительно думаю, что знаю, что лучше, и меня невозможно разуверить в том, что я объективна. Это невероятно. И вот, мой сын действительно борется с такой матерью. Это трудно. Я иногда пытаюсь сдаться, рационально понять то, что я делаю, и даже ищу совета. Но он добрый, хотя ему и не легко приходится с такой матерью. Требовательной, но в том смысле, что я требую, чтобы он делал то, что будет для него хорошо.
- Это больше похоже на пожелания заботливой матери...
- Да, это так, но я действительно не понимаю, как мы, целое поколение, оказались такими, какие мы есть. К примеру, я не росла в каком-то жестоком окружении дома, но я очень хорошо знала, что я могу и чего не имею права делать. И как родитель, я не делала ничего, что не делали и мои родители. В каком-то смысле они подавляли меня, поэтому я была более снисходительна к своему ребенку. Но опять же, все получилось не так как со мной, а совсем иначе.
- Как изменилось время?
- Да, многое меняется, но я думаю, что это не относится к изменению времени. Всегда говорю, что это не должно быть так, ведь семейные ценности всегда одинаковы. Опять же, время меняется, поскольку возникает все больше обязательств, которые нужно выполнять, чтобы идти в ногу с сегодняшним миром, с той матрицей, в которую все встроено и которая, в сущности, даже не существует. Сегодня человек вынужден спотыкаться, чтобы не отставать, а на самом деле что? – Платить за электричество, которое, в общем-то, бесплатно, платить за воду, которая бесплатна, платить налог на квартиру, которую он уже купил, платить земельный налог за участок, который он уже купил. Покупать еду, которая вовсе и не еда. И пока современный человек выкручивается из всех этих обязательств, жизнь уже прошла, а он не мог ни дышать, ни жить из-за всех тех обстоятельств, которые его преследовали.
- Очень модно сейчас говорить, что этот период самый страшный, ужасный, что никогда еще хуже не было. Вы никогда не комментируете, не плачете, не жалуетесь, даже на тревожную ситуацию в культуре. Как бы сказали: молчите и работайте. Это нелегко.
- А что еще остается? Работать. Легко ли это? Но разве это должно быть легко? Не надо быть большого ума, чтобы констатировать, что у нас где-то плохо. Очень важно увидеть, что может сделать каждый из нас, внести свой хотя бы и небольшой вклад в развитие какой-либо области. Проще всего сидеть, плакать, критиковать, и даже не пытаться что-либо делать, и для себя, и для других. Из года в год я все больше слышу в общении со знакомыми, даже друзьями, одно ложное, бездумное слово – «кайфуй». Вопрос об удовольствии – это то, что меня смущает. Что означает эта фраза? Это слово формулирует современный выбор, который говорит: вам легко, а вот бороться за что-то или делать – это постыдно. Разве это награда? Те люди думают, что у них есть право на такое наслаждение, которое подразумевает отсутствие каких-либо обязательств. Почему кто-то имеет привилегию «наслаждаться»? Разве не высшая потребность человека быть полезным и находить в этом какую-то цель своего существования. Полезным другу, семье, ребенку, соседу.
- Вам удается оставаться очень «приватной личностью», не слишком много о вас можно найти в СМИ. И, невзирая на вашу популярность, вы не позволяете пересекать эту границу.
- Я не могу поступать иначе. Поэтому у меня есть все, что с этим связано. Может быть, слишком много догадок и тому подобного, но на самом деле я считаю себя счастливчиком, который сделал свою карьеру (или, точнее, назовем это командировкой), в которую я поехала с самого начала – за пределы нашей страны. Тут сразу проявляется реалистическая картина всего того, что вы делаете, от условий работы, от зала, в котором вы поете, до публики, для которой вы поете, да взаимоотношений людей, участвующих в организации концертов. Это нечто совершенно иное. Эти люди с открытыми глазами, они всегда слушают, что вы им скажете, что они должны сделать, чтобы все получилось. Это действительно не имеет никакого отношения к тому, как что-то подобное работает здесь. Также подчеркну, что я бы мечтала, чтобы и дома было также, и даже лучше. Но это не значит, что, поскольку это сегодня не так, то я говорю: я не могу работать, потому что я «привыкла» к лучшему. Я не та, которая «привыкла», поэтому если нужно я буду и партизан, и разведчик. И я могу при любых условиях оставаться сам собой.
- В конце концов, «Мелоди» появился в тяжелые времена…
- Да, это были 1991-1992 годы. И в 1993 году, когда было совсем плохо, мы записали первую кассету. Это случилось незадолго до того, как я родила. И все же, те трудные годы как раз что-то неожиданное принесли, что можно было бы назвать капиталом для будущей карьеры, для открытия возможностей. Мы работали в стране с 1991 по 2000 год, играли на фестивалях, но потом мы сформировали репертуар, он рос, и когда мы начали выступать за границей с 2000 года, у нас был большой и серьезный музыкальный багаж.
- На это трудно прожить?
- Разумеется, этим не заработаешь. Три года я работала в музыкальной школе, в то время мой муж работал в книжном магазине. Все в это время и творчеством занимались, и где-то работали. В то время мы выпускали кассеты, они продавались, а затем вышел первый диск, и он начал продаваться, так что мы, можно сказать, ожили. А Литургию я всегда пела добровольно. А вот, например, в России, где мы часто бываем, каждому певцу, который поет на Литургии, платят. Это способ отблагодарить тех, кто отдает свой труд на благо Церкви, и хотя бы немного заплатить регенту и певчим.
- «Мелоди» скоро будет отмечать свое тридцатилетие…
- Да, мы уже начали готовиться. Собираемся выпустить пластинку. Меня в этом уже два года убеждают, надеюсь, что она выйдет и принесет всем радость. Это всего лишь одно из многих событий, которые мы думаем сделать для празднования этой годовщины. Посмотрим.
- Было бы неплохо отметить. Не малый срок: выдержать тридцать лет в этом цикле – «время спорта и удовольствий».
- Во времена спорта и удовольствий… Увы, это так. Но, насколько я помню, иногда это было даже очень мило, потому что это было всего раз в неделю, по субботам. Таким образом, это было ограничено: раз в неделю для спорта и отдыха. В некоторых интервью я уже говорила, что больше не хочу ничего слышать о спорте. Потому что повышается давление, и мое сердце колотится, ибо кто-то зарабатывает миллионы за матч. Люди хвалятся и восхищаются спортом, который является развлечением и отдыхом, когда просто сидят перед телевизором и тупо смотрят его. В последние годы о спорте говорят, как о чем-то, что приносит огромные деньги, прибыль некоторым спонсорам... Где же дух и тело?
- Вас когда-нибудь приглашали на урок музыки в школу или, по крайней мере, на религиозный урок, чтобы рассказать о духовной музыке детям?
- Нет. Однажды только меня попросили для учебника шестого класса в качестве примера духовной музыки предложить что-то в моем исполнении. Но не были оговорены никакие условия, ничего. Так что из этого ничего не вышло. А что касается школ, то здесь нет даже организованных походов на концерт или послушать Литургию. Только одна учительница во время каникул иногда приводит детей во Введенский монастырь. Я не знаю, почему детям не организуют посещение концертов, я бы и билеты даже предоставила, если бы меня спросили. Они ходят в кино, ходят на утренники в Национальный театр, так почему бы не прийти на концерт Дивны и «Мелоди». Это было бы прекрасно. Но никто даже не интересуется…
- Это такие мы?
- Нет, это не мы. Я – это я. Не могу и не буду больше отождествлять себя с теми, с кем не имею ничего общего. Мне не нравится, когда говорят: это же мы. Потому что мы этого не делали. Я – нет. Вы – нет. Значит, и мы – нет. Мы не сделали. Более всего, хотела бы сказать вот о чем. Например, святой Савва, его культурное и духовное наследие, вот это – МЫ. И это длится уже 800 лет. И все наши мученики из всех войн, которые погибали за свой народ, вот это – МЫ. И наша династия Неманичей, и наши простые люди, которые на протяжении веков и под турецким игом сохранили веру и семью, вот это – МЫ. И над этим нужно работать, чтобы стать частью чего-то большого, а не того, что навязывается сегодня как императив того отрезка времени, в котором мы живем.
- Дивна, в 19-летнем возрасте вы уже дирижировали Первым Белградским певческим обществом. Как это произошло, учитывая, что вы тогда только что поступили в Музыкальную академию в г. Нови-Сад?
- Я была дирижером в хоре «Мокраняц» (храм святого Саввы), замещала ушедшего в армию регента и моего друга Сашу Спасича. Это был 1989 год, и первая Литургия, организованная под куполом храма святого Саввы. И на этой Литургии, на этом первом собрании людей (вспомните, что позже началось с Видовдана, затем девяностые и так далее) пели сводные белградские хоры. Душко Миладинович, которого я знала еще, будучи маленькой девочкой, когда я приходила в Сербскую академию наук и искусств петь у Мики (Дмитрия) Стефановича, должен был дирижировать этими хорами. И Душко сказал: «Я не буду дирижировать, есть кому это делать в храме святого Саввы». И с такой щедростью поставил меня дирижером сводных хоровых коллективов. Члены Первого Белградского певческого общества и тогдашний президент Душко Радивоевич также были там. И поскольку у них не было регента, потому что в истории Первого Белградского певческого общества часто случались скандальные увольнения дирижеров, он понял, что возможно я могу присоединиться к ним. Тем временем Саша Спасич вернулся в «Мокраняц», поэтому я и пришла в Первое Белградское певческое общество. Однако, в Первом Белградском вы не можете быть дирижером хора, но вы должны служить тем, кто не знает, ни что такое хор, ни что такое музыка или дирижирование, и выполнять все их желания и требования. Я смогла это выдержать лишь полтора года, а затем я ушла, фактически вернувшись туда, откуда начала свой путь, то есть в Введенский монастырь. Затем, по благословению игумении Агнии, возникла «Мелоди». Было невозможно одновременно находиться и в Соборной церкви и в Введенском монастыре, и я вернулась в монастырь. Здесь я и сегодня.
- Я думаю, что о вас красноречиво говорит один факт. Прежде всего, то что вы с детства пребываете в Введенском монастыре - это ваше личное отношение и личная вера. Но я также знаю, что вы можете перелететь через полмира на самолете, спеть концерт, и уставшей вернуться на следующий день в монастырь, чтобы утром петь на Литургии. Это большой долг и серьезное обязательство.
- Да, если мне удается вовремя попасть сюда, я всегда тут. Меня огорчает, когда я слышу, что кто-то приехал в Введенский монастырь, чтобы послушать меня, особенно если издалека или из-за границы. Представьте, какая это жертва: приехать из дальних краев, чтобы посетить Литургию в том самом месте в воскресенье, чтобы услышать, как кто-то поет. Потому я и не имею права на личные отношения и на то, что я хочу или чего не хочу. Просто у меня есть совесть. И тут нет выбора: хочу я или нет. Вот и всё. Когда я нахожусь, к примеру, в селе Сланкамен, который расположен в получасе езды от Белграда, меня замучает совесть: если я буду петь там в субботу, то как быть с воскресной Литургией в Введенском? Если я где-то далеко и не могу приехать, это меняет дело, но полчаса от Белграда - я не могу не приехать. Я служу этому.
Перевод с сербского: Сергей Щеглов
Фото: Теодора Чирич, Виктор Чедомиров Люич